очень старое
Небо стало как последняя рубаха.
Покидая накануне Капернаум,
все добро раздал Малахия, как учит,
собирая разноликий люд на площадь,
босоногий проповедник с медной рыбой.
И смеялись над Малахией бродяги,
никогда не жившие в домах с садами:
дорогое ложе, пышный виноградник
и красавицу из Мидии оставил,
а повесил рыбу медную на шею.
"Пусть становятся грубее руки, кожу
обожжет скорей неласковое солнце.
Если выведет дорога в новый город,
на окраине жилище для ночлега
отыщу по медной рыбе над дверями..."
Как ребенок, удивляясь свежим краскам
мироздания, он направлялся в горы,
не успев еще, как водится, постигнуть
разочарования. Казалось, ветер
доносил ему вдогонку запах рыбы.
Облака над иудейскою пустыней
истончились. Через рваную прореху
медно-красный луч упал на хмурый камень,
притворившийся сейчас огромной рыбой.
И померк левиафан за горизонтом.
2001
Покидая накануне Капернаум,
все добро раздал Малахия, как учит,
собирая разноликий люд на площадь,
босоногий проповедник с медной рыбой.
И смеялись над Малахией бродяги,
никогда не жившие в домах с садами:
дорогое ложе, пышный виноградник
и красавицу из Мидии оставил,
а повесил рыбу медную на шею.
"Пусть становятся грубее руки, кожу
обожжет скорей неласковое солнце.
Если выведет дорога в новый город,
на окраине жилище для ночлега
отыщу по медной рыбе над дверями..."
Как ребенок, удивляясь свежим краскам
мироздания, он направлялся в горы,
не успев еще, как водится, постигнуть
разочарования. Казалось, ветер
доносил ему вдогонку запах рыбы.
Облака над иудейскою пустыней
истончились. Через рваную прореху
медно-красный луч упал на хмурый камень,
притворившийся сейчас огромной рыбой.
И померк левиафан за горизонтом.
2001
