Улица Грáндвег - от центра к окраинам, старые виллы, ребенку здесь вряд ли найти друзей для игр; если лишь дальше, в Локштедте, где есть пекарни, кладбище, почта, барочная церковь со звоном. Дети в песочницах неподвижны, но это кажется. Время в Локштедте течет иначе, нужно остановиться, смотреть, как женщина режет стебли в цветочной лавке, заказывать кофе - и постепенно подстраиваться. Ребенок берет лопатку и строит замок, к нему со скамейки подходит польская няня, вытирает нос и возвращается на скамейку, к книге. Двадцать четыре кадра в минуту достигнуты.
В окнах стоят стаканы: вставные челюсти безупречны после применения эликсира, ни остатков пищи, ни сколов, ни пятен... Эликсир жизни, которая не проходит, теплится. Дети и старики, продавцы и дворники, пара случайных взрослых, - кровь отливает утром, наполняет Грандвег и центр, ветвится, чтобы вернуться вечером, венозной и скудной. Я пел здесь гимны, сушил на ветру одежду, часто ругался с хаусмайстером, недовольным то грязью от велосипеда на лестнице, то музыкой по вечерам, то моими гостями.
Скоро каштаны запрыгают по узким улицам, польют дожди, и автобусы начнут ходить с опозданием. Это, конечно, ничего не изменит: здесь вечная осень, и я не вернусь в неё, я не люблю возвращаться.
