Купив стаканчик семечек, постой,
смешайся с озабоченной толпой,
как будто той же крови, той же расы.
(Моча и солод, сдоба и анис.)
До электрички — вечность. Потопчись,
поплёвывая у билетной кассы.
Шумят цыгане, сразу за углом
(вокзал и мост, на горке новый дом)
скупают золото, торгуют травкой.
Здесь совпадают повод и предлог.
Мой город, перекрёсток всех дорог,
по-прежнему туга твоя удавка.
Куда-то ехать... Сколько ни крути,
а железнодорожные пути,
как и Господни, неисповедимы.
Ещё живут в бараках старики,
и, говорят, на самом дне реки
об эту пору прячутся налимы.
Коротким летом ярче и сочней
всё то, что тянет соки из корней,
и гибнет всё, что потеряло корни.
Найди в вагоне место у окна,
смотри, как на перроне (два бревна)
гоняет пыль задумавшийся дворник.
Окраина. Индустриальный лес
стал реже, кое-где совсем исчез.
Кусты и травы празднуют победу.
Люд православный сонно пьет кефир,
грустит, что не работает сортир.
Сосед приглядывает за соседом.
...Из музыкалки сделали приход,
Пристроили шатер с крестом — и вот
теперь мы все немного христиане
(и милостыню щедрую творим.)
Мальчишки жгут покрышки. Едкий дым.
Вкус родины, сухой комок в гортани.
04
